Андрей ШЕВЧЕНКО: "В каждом матче я кайф испытываю!"
Вторая часть
(Продолжение. Первая часть)
«ПОДНИМАЮ ГОЛОВУ К ФОНАРЮ И ВДРУГ СОЗНАЮ, ЧТО ОДНИМ ГЛАЗОМ ПРАКТИЧЕСКИ ЕГО НЕ ВИЖУ — ГЛАЗНОЕ ЯБЛОКО НАЧИНАЕТ МЕДЛЕННО УХОДИТЬ С ОРБИТЫ»
— Когда твоему нынешнему тренеру Валерию Георгиевичу Газзаеву я предложил перечислить пять самых великих, на его взгляд, игроков, которых когда-либо видел, он назвал Пеле, Марадону, Роналдо, Кройффа и... Шевченко, а как выглядит пятерка лучших от самого Андрея Шевченко?
— Из тех, кого видел? Блохин, Зидан, Роналдо, Мальдини и Марадона.
— Пацаном ты явно смотрел по телевизору и на стадионе матчи, в которых блистали легендарные киевские футболисты (легионеров у нас еще не было) — кто из них тебе больше запомнился?
— Особенно мне Блохин нравился, и я очень рад, что жизнь распорядилась так, что мы поработали вместе (не просто причем поработали, а прошли долгий путь, попали на чемпионат мира, удачно там выступили). Приятно, что сотрудничали не просто как футболист с тренером, что нас объединяли и продолжают объединять человеческие отношения.
— Чем, на твой взгляд, был хорош Блохин-футболист?
— Олег Владимирович обладал высочайшей скоростью, очень грамотно, умно и рационально на поле действовал. Я видел Блохина в один из его последних сезонов — он был бесспорным лидером, отдавал красивые передачи, превосходные мячи забивал. Это была солидная и эффектная игра!
— Тебе, наверняка, часто приходилось слышать сравнения с Блохиным, потому что у нас, в общем-то, две точки отсчета: раньше — он, сейчас — ты. Целому ряду знаменитых футбольных специалистов я задавал один и тот же вопрос: кто, на их взгляд, из вас двоих лучше? Владимир Маслаченко, например, сказал: «Блохин лучше, но Шевченко богаче», Валерий Газзаев ответил, что Шевченко продолжает традиции Блохина и кто из них лучше, определить невозможно — дескать они как бы перешли один в другого, а Анатолий Бышовец считает, что лучше Шевченко. Что сам ты об этом думаешь?
— Сравнивать нас нельзя, и прежде всего потому, что принадлежим мы разным эпохам. Это даже неправильно — сопоставлять, потому что и Блохин — великий футболист, и Шевченко по-своему личность. Когда-то болельщики приходили на стадион, чтобы посмотреть на Олега Владимировича, теперь идут на Андрея. У каждого свой стиль, так не бывает, что один безоговорочно лучше, а другой хуже, и кто бы ты ни был, есть жизнь, которую надо прожить. Есть Блохин, есть Шевченко, есть какой-то другой игрок, политик или художник. Кому-то нравится, кому-то не очень — на вкус и цвет товарищей нет.
— Жизнь футболиста, особенно форварда, невозможна без травм, и я знаю, что первую свою футбольную травму ты получил в два года, врезавшись головой в батарею...
— Да (улыбается), все у меня было...
— В одном из интервью — не могу не процитировать! — ты признался: «Травма — это всегда боль, причем такая, что иногда выступают слезы. Когда мне сломали скулу, было ощущение, что огромный автобус врезался прямо в лицо»...
— ...да на полной скорости! Было ужасно, но на поле боли я толком не почувствовал — только невероятной силы удар. Вышел за бровку, подбежал врач, на меня глянул. Смотрю, он аж побелел. «Что случилось?» - спрашиваю, а доктор в ответ: «Андрей, все нормально. Как ты себя чувствуешь?». — «Нормально, — говорю, — сознание не потерял. Ну, все, выхожу на поле». Он всполошился: «Подожди, может, не надо?»...
— Это в «Динамо» было?
— Нет, в «Милане». Я удивился: «Почему? Вроде порядок». Игра между тем вечером шла, при искусственном освещении. Поднимаю голову к фонарю и вдруг сознаю, что одним глазом практически его не вижу — глазное яблоко начинает медленно-медленно уходить с орбиты. «Знаешь, — говорю доктору, — по-моему, я наполовину ослеп: что-то странное происходит». Он предложил: «Давай зайдем в раздевалку», а в это время я замечаю, что все на меня смотрят, и не могу ничего понять. Мы поднимаемся наверх, проходим мимо зеркала, и, глянув в него, я тут же сообразил, что случилось... Кусок лица у меня просто был вдавлен в череп, и вся эта кость ушла внутрь.
— Я помню товарищеский матч сборных Украины и Македонии, когда тебе выбили зуб...
— (Вздыхает).
— От отчаяния (вообще, по-человечески это был объяснимый поступок) ты снял майку и ушел с поля. Вспыхнула, очевидно, обида: дескать, на ровном месте?..
— Нет, я не от отчаяния так поступил, а потому, что до конца первого тайма оставалось секунд 20. Все это время мне реально не давали проходу — били, толкали...
— Били подло?
— Ну да, сзади. Я уже и с судьей на эту тему беседовал — не реагировал он никак. Мы проигрывали 0:1, поэтому было непонятно: зачем? — и эта последняя капля переполнила чашу терпения. Тем более что тот матч ничего не решал, а впереди меня ждали очень серьезные игры за «Милан», отборочные за сборную, и тут этот парень опять специально локтем бьет мне в лицо, а судья — ноль внимания.
Мне зубы разбили — два передних резца ушли внутрь. Попробовал сжать челюсти — не было прикуса, к тому же пошла кровь. В тот момент я понял, что он мне или челюсть сломал, или еще что-то и что продолжать игру в таком состоянии не могу, а поскольку до свистка оставалось всего ничего, просто ушел с поля. Да, в сердцах футболку с себя стащил... Потом журналисты писали: «Что это за поведение?», но легко судить со стороны.
«ФУТБОЛ, ГДЕ ВСЕ КРАСИВО И ЗДОРОВО, — ЭТО ОДНО, А РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ — СОВЕРШЕННО ДРУГОЕ»
— Киевские динамовцы 60-х — 70-х рассказывали мне, что защитники встречали тогда нападающих как следует: и били нещадно, и кусали исподтишка, и щипали — делали, в общем, все, что угодно, лишь бы не подпустить к воротам, но и наши защитники этим задирам тоже спуску при случае не давали. Сейчас существует традиция: «Один за всех и все за одного»?
— Она была, есть и останется всегда, но теперь все поменялось. В каком смысле?
— Телекамеры все видят...
— Да, от бдительного их ока ничего не скроешь, и судьи намного серьезнее к таким вещам относятся, то есть можно играть жестко, но держаться при этом всегда в рамках правил.
— Тому же Блохину плевали в лицо, а тебе?
— Было все — взять хотя бы момент, о котором я только что говорил, когда специально разбивают зубы, когда целый тайм сзади толкают и бьют...
— Слова тебе говорили обидные?
— Да все, что угодно.
— В памяти еще свеж инцидент в финале последнего чемпионата мира — ты в курсе, из-за чего сорвался капитан сборной Франции гениальный Зидан?
— Наверное, итальянский защитник Матерацци сказал ему какие-то обидные слова. Я так думаю — точно не знаю, но судя по реакции Зидана, который ударил обидчика головой в грудь, что-то между ними произошло.
— На погоду старые травмы наверняка ноют — они часто дают о себе знать?
— Очень часто.
— Что же болит — скулы, ноги, спина?
— Наверное, самая тяжелая травма — спины, потому что с позвоночника все начинается. Если погода меняется, особенно на следующий день после игры, чувствую себя отвратительно.
— Многие думают, что большой футбол — это такая прогулка, когда с неба на тебя сыплются деньги, когда ездишь на хороших машинах, все о тебе говорят, берут у тебя интервью... Смотрю на постаревших динамовцев, на ветеранов других команд — многие ходят с палочками, согнувшись, утром долго встают с постели, потому что буквально живого места на них нет. Тебе 33 года — ты уже чувствуешь, просыпаясь, что можешь впоследствии разделить их участь?
— Ну я же говорю: все тело ноет, каждая травма дает о себе знать, поэтому не только о карьере следует думать, но и о том, как вовремя ее закончить...
— ...и красиво уйти...
— Смысл какой? На проблемы со здоровьем не следует закрывать глаза, потому что дальше будет совсем другая жизнь. На футболе она не заканчивается, и если ты еще хочешь нормально физически функционировать, не стоит запускать свои травмы, особенно серьезные, и доводить их до крайности. Потом, спустя годы, это аукнется, да так, что не только каким-то спортом заниматься не сможешь, но даже — и такое вполне возможно! — не будешь ходить...
— Примеры тому есть...
— Сколько угодно! Я бы, наверное, так сказал: футбол, где все красиво и здорово, — это одно, а реальная жизнь — совершенно другое, и нельзя ни в коем случае их смешивать.
— Ты никогда не прикидывал, сколько времени в среднем в месяц в самолетах проводишь?
— Не подсчитывал, но очень много. Постоянные перелеты...
«КОГДА ПОЗНАКОМИЛСЯ С КРИСТЕН, НЕ ПРОСТО ПОНЯЛ, ЧТО ЛЮБЛЮ ЕЕ, А ПОЧУВСТВОВАЛ: ЭТО ТОТ ЧЕЛОВЕК, С КОТОРЫМ МОЖНО СВЯЗАТЬ ЖИЗНЬ»
— Врачи говорят, что часто летать вредно. Такой образ жизни сказывается на здоровье, усталость ты ощущаешь?
— Конечно.
— Что же особенно досаждает — смена климата, часовых поясов?
— Уже одно то, что поднимаешься на такую высоту и опускаешься, особенно если после игры устал, естественно, сказывается. Я заметил: после долгого полета больше времени требуется на восстановление, и если обычно на это необходим день, тут минимум два понадобятся.
— Складывается впечатление, что тебе комфортно в любой стране, где бы ни находился. Ты ощущаешь себя человеком мира, не привязанным к какой-то одной территории?
— Честно? Да. Сейчас, куда бы ни приехал: в Соединенные Штаты, Англию, Германию, Италию, Украину, Россию, — везде чувствую себя хорошо. У меня так сложилась судьба: во многих из этих стран пожил, а когда знаешь язык, менталитет, воспринимается все намного легче.
— Сколько языков у тебя в арсенале?
— Ну вот считай: украинский, русский, английский, итальянский...
— Между прочим, немало...
— Ну, как бы да.
— Ты объездил весь мир, а где, на твой взгляд, девушки красивее?
— На этот вопрос, с твоего позволения, отвечать я не буду.
— Известно, что ты о своей личной жизни распространяться не любишь, но я все же попробую деликатно ее коснуться. В одном интервью ты признался, что после того, как познакомился с Кристен Пазик, вы наговорили с ней миллион часов по мобильному телефону. Понятно, что это преувеличение, но все-таки — о чем два таких разных человека могли разговаривать?
— Первое время это была проблема, потому что ни я тогда толком не мог объясняться на итальянском, ни она. Другого языка предложить ей не мог...
— ...а об английском и речи не шло?
— Разумеется, да и она по-русски не знала ни слова. Парадокс в чем? Буквально через два месяца мы прекрасно освоили наш итальянский язык, причем он у нас был специфический...
— Нужда заставила?
— Да, но я подчеркиваю: не просто итальянский, а наш, потому что некоторые слова, которые употребляли, не понял бы ни один итальянец. Нам было очень интересно друг с другом, и мы много общались, хотя разница в менталитете, должен сказать, велика.
— Кристен ведь тоже спортсменка, хотя и не выдающаяся...
— В свое время она довольно серьезно плаванием занималась, но потом, когда пришлось выбирать между спортом и модельным бизнесом, предпочла карьеру модели.
— В одном из давних интервью твоя жена призналась: «Спорт у меня в крови, а футболист в моем сердце». Я вообще-то представляю, насколько такому успешному человеку, как ты, сложно понять, действительно ли девушка любит тебя всей душой или преследует какую-то корысть. Признайся, не раз с этой проблемой сталкивался?
— Наверное, интуиция у меня развита: я хорошо разбираюсь в людях, — и когда познакомился с Кристен, не просто понял, что люблю ее, а почувствовал: это тот человек, с которым можно связать жизнь. Немаловажно, что она из спортивной семьи. Раньше ее отец играл в бейсбол, был тренером, причем в хороших командах, а сейчас работает скаутом, поэтому она прекрасно знает спортивную жизнь. В бейсболе точно так же, как и в футболе, постоянные перелеты, повышенное внимание болельщиков и все остальное, и Кристен это знакомо с детства, но дело не только в ее спортивном прошлом: мы очень близки по духу и одинаково видим жизнь, поэтому нам и легко вместе.
— Твоя жена, с одной стороны, а родители и сестра — с другой — люди из совершенно разных миров и эпох...
— (Кивает в знак согласия головой).
— Как же они нашли общий язык?
— Запросто. Я же говорю: это как раз не проблема, потому что когда знакомишься с хорошим человеком и понимаешь, что вы близки, беседа завязывается очень легко. Нет проблем, и даже если вы недостаточно хорошо знаете какой-то язык, все равно поймете друг друга легко.
«ПОСЛЕ ТОГО КАК ПРИ РОДАХ ПРИСУТСТВОВАЛ, ОТНОШУСЬ КО ВСЕМ ЖЕНЩИНАМ, К МАМАМ, С ОГРОМНЕЙШИМ УВАЖЕНИЕМ»
— Когда у тебя появились дети, некоторые наши болельщики недовольно бурчали: «Простой украинский хлопец из села Двиркивщина, а нет чтобы назвать сыновей Иваном и Петром!..». Почему ты дал им имена Джордан и Кристиан — в честь кого-то?
— Да нет, просто понравились, к тому же, честно скажу, я предоставил жене полную свободу выбора.
— Она рожала — пусть и называет, да?
— Конечно. После того как при родах присутствовал, отношусь ко всем женщинам, к мамам, с огромнейшим уважением.
— Обморока в родзале у тебя не было?
— Нет.
— Нормально все перенес?
— Да, и теперь понимаю, через что проходят они, чтобы дать другим жизнь. В том числе и моя мама, когда меня и сестру рожала, а что касается имен Джордан и Кристиан, они нам пришлись по душе, и я очень рад, что сыновей именно так назвали. Теперь еще хотим девочку — во всяком случае, так планируем, и, может, дочку назову уже сам.
— Появление сыновей повлияло как-то на твой уклад, ритм?
— В первую очередь, сделало меня мягче, добрее. Прежде чем стать отцом, о многих вещах не задумываешься, а с появлением детей вдруг понимаешь, что самому себе уже не принадлежишь.
— Ответственность чувствуешь...
— ...и не только — теперь все в моей жизни подчинено интересам семьи. Думаешь в основном о сыновьях, которым должен дать все необходимое. Им, правда, прежде всего нужно внимание, а я все время уезжаю, у меня тренировки, матчи и так далее, поэтому, возвращаясь домой, независимо от того, в каком настроении, плохая или хорошая была игра, пытаюсь скорее все забыть и просто отдаться детям.
— На каком языке ты с ними общаешься?
— Когда как: и по-английски, и по-русски.
— Мальчишки русский язык уже понимают?
— Да, причем младший лучше, чем старший. Теперь, когда якорь мы бросили в Украине, дело пойдет лучше. Скоро приедет жена с детьми, мы устроим их в американскую школу с русско-украинским уклоном, и тогда уже они станут настоящими полиглотами.
— Опять процитирую Андрея Шевченко. «Некоторые вещи, — обронил ты однажды, — я никому не скажу: нельзя догола раздеваться». И еще. «Я не настолько открыт, как Дэвид Бэкхем, у которого все на виду, и хотя очень Дэвида уважаю, мне трудно представить себя с Кристен на его месте». Тебя лавры Бэкхема, который из футболиста потихоньку превратился в модель, не прельщают?
— Ну, я не думаю, что он превратился в модель, а ближе его узнав, убедился: Дэвид остается большим мастером и замечательным человеком.
— Вы, мне кажется, чем-то похожи — правда?
— С той лишь разницей, что у меня одна работа, а у него две, причем одинаково ответственно и профессионально он относится и к одной, и к другой.
— Выдающийся он игрок?
— Несомненно. Дэвид незаурядный футболист, потому что, не имея особых данных, добился большого успеха. У него замечательная передача, он отлично видит поле, но это все.
— Не Уэйн Руни?
— Есть много, так скажем, физически и технически более сильных игроков, тем не менее ему удалось многое. Прежде всего за счет того, что Дэвид профи и у него очень сильный характер. Да, он имеет другой бизнес...
— ...быть мужем Виктории Бэкхем...
— Нет, это не так. Он очень заботливый отец, у них с женой на редкость хорошие отношения — это все видно невооруженным глазом. Дэвид не просто часто, а практически все время приезжал на базу «Милана» с детьми, но то, что у него есть вторая работа, — факт.
— Жизнь на три дома — Лондон, Милан, Киев — не утомляет тебя?
— Наоборот, это очень удобно.
— А бытом тебе приходится заниматься?
— Нет.
— Жена между тем советуется, какую подобрать мебель или какие часы на стену повесить?
— Нет, она все решает сама.
— Замечательная у тебя жизнь!
— (Смеется). Конечно, кое-что Кристен спрашивает, но я ей полностью доверяю — и не только в бытовых вопросах. Если мне интересно, мы поедем, что-нибудь купим вместе, но поскольку все время я занят, мотаюсь туда-сюда, ждать меня долго придется.
— Много обслуги тебе нужно, чтобы поддерживать быт?
— Мне? Да. Моей семье — не думаю.
— Ну хорошо, тот, кто убирает, необходим?
— Обязательно!
— Тот, кто готовит еду?
— Да.
— Кто с детьми занимается?
— Нет — я и моя жена не передоверяем их никому. Есть только няня, но Кристен и спать сыновей укладывает, и рано встает, чтобы отвезти в школу. Младший, Кристиан, еще спит днем два-три часа (старший нет). Уложила его — есть пауза для своих дел. Жена в тренажерный зал каждый день ходит — сколько бы часов ни спала, каким бы долгим ни был перелет: это для нее дело принципа. Только мы куда-либо приезжаем, первым делом она в зал отправляется.
«ДЕНЬГИ ЛУЧШЕ ВКЛАДЫВАТЬ В НЕДВИЖИМОСТЬ, КОТОРАЯ БУДЕТ ПРИНОСИТЬ СТАБИЛЬНУЮ, ПОСТОЯННУЮ ПРИБЫЛЬ»
— Вот что значит быть супругой звезды — нужно постоянно держать себя в форме...
— Думаю, это не из-за меня, а из-за менталитета, вдобавок ей это просто нравится.
— Нет у нее опасений, что суперфорварда кто-нибудь уведет?
— Нет, Кристен знает, что никогда такого не будет.
— Большой ли у человека, который всегда в центре внимания, гардероб?
— Мне, честно говоря, с этим проще: если что-нибудь нужно, есть свой магазин.
— Сколько шкафов или, не знаю, комнат занимают твои костюмы, свитера, куртки, футболки?
— Мой гардероб не так уж велик, и я все время его обновляю. Год проходит — и все, что не ношу...
— ...раздаешь?
— Да — детским домам, с которыми мой фонд очень давно сотрудничает (мы уже сделали много интересных, хороших проектов).
— Спортсмены — люди азартные, а хорошие спортсмены — вдвойне: ты это за собой замечаешь?
— Да, я азартен, но одновременно и рационален — мне это присуще. Я — Весы, у меня всегда баланс соблюдается.
— Ну да, я и сам под этим знаком рожден — понимаю... Иной раз от выдающихся футболистов прошлого приходится слышать пусть не старческое, но все равно недовольное бурчание: мы, мол, когда играли, себя не щадили, а что зарабатывали? Зато вот они теперь... Огромные деньги крутятся сегодня в футболе, и чем дальше, тем больше, больше, больше... Есть, на твой взгляд, какой-то этому финансовому пузырю разумный предел, он не лопнет когда-нибудь, похоронив сам футбол?
— Не знаю, вдобавок чужие деньги никогда не считаю. Я своей жизнью доволен и на поле выхожу не ради какой-то выгоды, а чтобы получать удовольствие — это для меня прежде всего!
— Тебе и сегодня удается получать удовольствие от футбола?
— Да, безусловно, и возвращение в Киев связано только с этим. В каждом матче я кайф испытываю! Во-первых, оттого, что играю, а во-вторых, оттого, что вижу, как молодежь ко мне тянется. Хочется верить, какие-то мои советы помогут ребятам вырасти, и мысль об этом еще больше меня согревает.
— Многие футболисты, да и вообще спортсмены, утверждают, что главная проблема не заработать деньги, а правильно их вложить...
— Да, сохранить.
— Действительно это проблема?
— Еще и какая!
— У тебя есть советчики, консультанты, которые дают рекомендации, как правильно разместить финансы, или руководствуешься исключительно своей интуицией?
— И интуицией в том числе. Естественно, со многими умными людьми советуюсь, но заставить деньги работать — вопрос вопросов, камень преткновения своеобразный. Сколько ребят, которые неплохо в течение карьеры зарабатывают, потом размещают деньги неправильно.
— Куда же их лучше всего, на твой взгляд, вкладывать? Во что?
— Думаю, в недвижимость, но в правильную. Это не значит, что надо без разбору скупать дома или квартиры — лучше остановить выбор на объектах, которые будут приносить стабильную, постоянную прибыль.
«ДО СУМАСШЕДШЕГО АЛКОГОЛЬНОГО ОПЬЯНЕНИЯ НЕ ДОВОДИЛ СЕБЯ НИКОГДА: Я СВОЮ НОРМУ ЗНАЮ И ВСЕГДА СЕБЯ КОНТРОЛИРУЮ»
— Так повелось: футболисты «болеют» машинами — у тебя к этому «вирусу» уже выработался иммунитет или обострения продолжаются до сих пор?
— Я как бы «переболел» этим по молодости, особенно когда переехал в Милан: там было много интересных автомобилей, и я перепробовал все. Теперь отношусь к ним как к средству передвижения: есть более удобные и менее, есть вообще никакие...
— Какой же самый для тебя комфортный, с которым живешь одной жизнью, в унисон дышишь?
— Сейчас это «мерседес-GL». Выбрал его с расчетом на то, что приедет семья: у него огромный багажник, куда можно все загрузить, а в салоне будет удобно детям. Будет еще одна машина — не знаю, какая, но обязательно будет.
— Знающие тебя люди говорят, что ты не прочь вкусно и много поесть. Смотрю на твою прекрасную фигуру — ни грамма лишнего веса! — и недоумеваю...
— Что ж, вкусную еду я люблю, но не сказал бы, что ем много. Употреблять стараюсь правильную пищу.
— Какую же ты называешь правильной: борщ, сало, вареники?
— Нет (смеется), немножко полегче. Безусловно, попробовать это можно, но не в больших количествах...
— ...и не на ночь?
— Да, за собой надо следить!
— Диета, значит, какая-то все-таки есть?
— Только не в том смысле, что боюсь поправиться, — таких проблем у меня нет. Растолстеть не смогу, даже если бы захотел, — уже 14 лет держусь в одном весе, — но если съешь много, на следующий день могут быть проблемы с желудком.
— Не дай Бог во время матча прихватит?
— Вот-вот. Стараюсь избегать жирных блюд, больших кусков мяса и тяжелой пищи вообще — лучше съесть что-то легкое, что даст энергию и при этом не вызовет дискомфорта.
— Интересно, а были на твоей памяти моменты, когда у тебя или у товарищей по команде возникали накануне матча проблемы из-за того, что что-то не то съели?
— Такое бывало...
— Доходило даже до того, что кто-то не мог выйти на поле?
— Этого не припомню, но, в принципе, если желудок барахлит, это на форме скажется — потом где-то сыграешь не так, как мог бы.
— Жена украинский борщ умеет готовить?
— Думаю, это не будет для нее проблемой.
— Ты, знаю, сладкоежка и не раз признавался, что в Италии тебе очень не хватало маминого «Наполеона» и киевских эклеров. Сколько их можешь съесть за один присест?
— Лучше промолчу (улыбается), потому что много. Очень много.
— Соблюдаешь ли ты режим? Встаешь, например, и ложишься ли в одно время?
— Не получается, потому что матчи по-разному начинаются. Лигу чемпионов, к примеру, играем в 21.45.
— Как тут потом уснешь?
— После игры невозможно, причем если самолет рано утром, практически ночью глаз не смыкаю. Только когда прилетаю, вздремну — вот и получается, что разбиваю весь день, так что определенного режима сна или бодрствования нет. Да, высыпаться нужно, но для меня не имеет значения, буду я спать с трех ночи до полудня или с полудня до шести вечера, — потом могу снова заснуть в полночь и встать в семь утра. Главное, чтобы в общей сложности энное количество часов набралось, а когда доберусь до постели, без разницы.
— Не одного выдающегося советского футболиста сгубила водка — заняться тогда было, в общем-то, нечем, и многие топили радость и грусть в рюмке. Сегодня, по общему признанию специалистов, футбольные звезды пьют куда меньше, понимают: зарабатывать надо, а не глушить спиртное. У тебя возникало когда-нибудь искушение выпить, поддавался ли ты ему?
— Ну, я и сейчас, в принципе, себе не отказываю. В каком смысле? Могу позволить бокал вина — не проблема, но никогда не доводил себя до сумасшедшего алкогольного опьянения. Трезвенником меня назвать нельзя, но я свою норму знаю и всегда себя контролирую. Спиртное никак не отражается на том, чем я занимаюсь. После игры бутылочка пива или что-то еще вполне может быть, но если через какое-то время мне надо будет сесть за руль, я сделаю это спокойно и буду уверен, что алкоголя во мне нет.
— Каждый из нас проходил через то, что первый раз напивался и творил какие-то невероятные вещи. Недавно вот композитор Шаинский рассказывал мне, как в юности, сильно перебрав, зимой в центре Москвы голый по пояс упал на четвереньки и лаял на собак. Практически любой человек может вспомнить в связи с этим какой-нибудь эксцентричный поступок...
— У меня, если честно, в жизни такого не было, и норму я не превышал никогда. Никогда!
— Не секрет, что раньше ты любил сразиться в теннис с другом Андреем Медведевым — вы по-прежнему на корте встречаетесь?
— А как же!
— И есть успехи?
— Да, я неплохо играю, правда, последние лет шесть как следует в руки ракетку не брал, потому что больше играл в гольф.
— А я думал, в футбол...
— Футбол — это профессия, а на досуге предпочитал именно гольф. Сейчас в Киев приехал, сыграл несколько раз в теннис и обнаружил, что после перерыва стало получаться еще лучше.
«С КАРПОВЫМ И КАСПАРОВЫМ Я С УДОВОЛЬСТВИЕМ ПООБЩАЛСЯ БЫ НЕ КАК ШАХМАТИСТ — В ЭТОМ НЕТ СМЫСЛА, — А КАК СОБЕСЕДНИК»
— Твоя сестра рассказывала, что когда семья перебралась в Милан, ты проводил с отцом долгие вечера за шахматами, а поскольку ни один из вас не хотел уступать — вы оба упрямые...
— ...да...
— ... играли до двух-трех ночи, требуя друг у друга реванша. Ты шахматист хороший?
— Раньше, наверное, лучше был: в шахматах, как в любом виде спорта, нужна практика.
— Все, видно, ушло в теннис...
— ...или в гольф (смеется), или в футбол, но думаю, если встречусь опять с достойным соперником, быстро верну форму.
— Тебе хотелось бы сойтись за шахматной доской с Карповым или Каспаровым?
— Я с удовольствием пообщался бы с ними не как шахматист — в этом нет смысла, — а как собеседник. Думаю, было бы интересно.
— На левом плече у тебя татуировка в виде дракона — почему выбрал именно этот рисунок?
— Потому что в год Дракона родился, и мой первый после переезда в Милан сезон проходил тоже под этим знаком. Ну а поскольку был для меня удачным, я решил сохранить память о нем в виде татуировки.
— Почему же она именно на левом плече?
— Даже не знаю.
— Просто удобно так было?
— Видимо, да.
— Еще раз тебя процитирую. «Пишу я неграмотно, причем в итальянском делаю меньше ошибок, чем в русском, — просто кошмар! Если мне и бывает стыдно, то только за это»...
— (Улыбается). Так и есть.
— Многие думают, что это так здорово, когда все тебя знают, любят и просят автограф, — тебя жизнь звезды не тяготит?
— Меня — нет, но звездой я себя и не ощущаю. Да, человек я известный, публичный, и мне это нравится. С людьми очень легко нахожу контакт, чувствую их настроение, поэтому никаких проблем у меня не возникает.
— Я когда-то спросил Александра Яковлевича Розенбаума, любит ли он себя, и он ответил: «Не люблю, но уважаю». Как, интересно, Андрей Шевченко, который столького добился собственным трудом, к себе относится?
— Я тоже себя не люблю, — 100 процентов! — но уважаю...
— ...и есть за что, правда?
— Надеюсь, что и в будущем мое отношение к себе не изменится. Вообще-то, я от себя всегда большего жду, потому что планку очень высоко поднимаю.
— Иначе бы ничего, наверное, и не выиграл бы...
— Да, хотя, с другой стороны, иногда это может даже в проблему вырасти. Иногда!
— Ты снова играешь в родном «Динамо», живешь в городе своего детства и юности. Можешь сказать, что вернулся домой?
— Да, безусловно.
— Какие ощущения переполняют тебя, когда ездишь по киевским улицам и понимаешь, что бросил уже здесь якорь?
— Ловлю себя то и дело на мысли, что вернулся в прошлое. Да, Киев изменился — все строится, растет, но мне дороже тот город, каким он был раньше. Я не живу прошлым, но подпитываюсь хорошими воспоминаниями, а годы, когда играл здесь, мужал, вступал во взрослую жизнь, были для меня замечательными. Эти воспоминания наполняют мою душу, помогают искать какие-то новые цели, дают ощущение стабильности.
«ВЕРНУСЬ В МИЛАН ОБЯЗАТЕЛЬНО ТОЛЬКО ЛИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОСЕТИТЬ «ЛА СКАЛА»
— Ты выиграл практически все, о чем мог только мечтать, — какая сегодня у тебя мотивация?
— Большая!
— Хочешь чего-то еще добиться или просто поиграть, поучаствовать, так сказать, в процессе?
— Конечно, мне сам процесс важен, а не мечты о каких-то новых регалиях.
— Да и какого еще титула не хватает лучшему игроку Европы?
— Я об этом не думаю, но автоматически — это у меня в ДНК! — если играю, то всегда на победу. Она для меня прежде всего, а уж потом, если чего-то добьемся, — а добиться должны! — порадуюсь и трофею.
— «Это у меня в ДНК» — здорово сказано! Не за горами — дай Бог, чтобы это случилось как можно позже! — конец карьеры: ты уже думаешь, кем станешь после того, как последний раз выйдешь на поле?
— Я от себя эти мысли гоню. Хотел бы, чтобы моя спортивная биография продолжалась и продолжалась, чтобы физически чувствовал себя всегда хорошо...
— ...чтобы никто больше зубы не выбивал...
— ...и чтобы не было травм.
— Ты столько лет жил в Милане, где находится самый знаменитый оперный театр «Ла Скала», — удалось там послушать оперу?
— К стыду моему, нет. Имел множество приглашений от очень известных людей, но воспользоваться ими так и не удалось. Вернусь в Милан обязательно — 100 процентов! — лишь для того, чтобы посетить «Ла Скала», ну и друзей повидать, разумеется. Самое интересное, что в Италии прожил долго, но, кроме Милана и близлежащих городов, ничего толком не рассмотрел, потому что, когда ты публичная личность, осматривать достопримечательности довольно сложно. По Риму, например, мне вообще ходить невозможно, и куда бы я ни поехал, везде узнают. Надо, наверное...
— ...бороду наклеить, усы, шапочку надеть и очочки...
— Нет, чтобы немножко прошло времени. Сейчас отношение ко мне уже изменилось: по-прежнему узнают, но относятся с большим уважением, дают возможность спокойно провести вечер, а пройдет год-другой, станет еще легче, поэтому я должен обязательно возвратиться в Италию, проехать по ее городам и сполна насладиться этой прекрасной страной.
— Я почему, собственно, завел речь об опере? Хулио Иглесиас когда-то был футболистом — естественно, не таким блестящим, как ты, но все же, — а когда вратарский его век истек, стал прекрасным певцом. Знаю, что и ты любишь петь...
— Люблю, но голоса не имею.
— По этому поводу Михал Михалыч Поплавский резонно заметил: «Говорят, у меня нет голоса. Как это нет — я же с вами разговариваю». Так, а желание петь у Андрея Шевченко имеется?
— Сколько угодно, однако клипы записывать не решусь.
— Не сочти мою просьбу каверзной, но когда напротив меня выдающиеся деятели искусства, которые в состоянии спеть, я обязательно предлагаю им продемонстрировать свой вокал. Что скажет выдающийся футболист и неординарная личность, человек, который, несмотря на отсутствие голоса, любит петь и обязательно вернется в Милан, чтобы пойти в «Ла Скала», если я предложу ему что-нибудь напоследок исполнить?
— Ой, нет — меня очень долго надо упрашивать. Лучше смешную историю расскажу, которая приключилась, когда в «Динамо» еще до «Милана» играл. После матча приехал к друзьям, а тогда только-только появились караоке, и они его купили. Мы часов в девять поужинали, а где-то к 10-ти перешли к развлечениям, и после того как хором спели несколько песен, мне говорят: «Андрей, попробуй». Я долго отнекивался, но уговоры продолжались час, а то и полтора. Короче, в полдвенадцатого меня таки уговорили.
— Андрей созрел!
— Да. Мне торжественно вручили микрофон, и я начал петь. Закончил в восемь утра, — серьезно! — причем часов с трех всякий раз заявлял: «Это последняя песня!» — но все продолжалось и продолжалось.
— Что же за репертуар у тебя был?
— Пел все подряд, настолько понравилось, а на следующий день друзья подарили мне караоке. «Андрей, — сказали, — возьми, это тебе от нас. Устанавливай дома и пой на здоровье!».
