Наш добрый стул

Неожиданно быстрый, прямо-таки стремительный ответ пресс-службы «Динамо» на грязные инсинуации журналистов, посмевших написать, что победа над «Рубином» была достигнута путем разбития стула и разноса игроков заставил задуматься. В самом деле, откуда такая оперативность на обычный не больно изобретательный слух. Мы помним много примеров, когда этот незаменимый орган клуба молчал в то время, когда его выступление было необходимо. А тут – на тебе, из-за стула. Ну что тут такого оскорбительного в этой информации, даже если она соответствует действительности. Ну кричал, ну разбил. Многие тренеры выходили из себя и применяли сильные методы воздействия для того чтобы переломить настроение своих подопечных. А если этого не было, ну так и хорошо, и не надо об этом говорить. В общем, на мой взгляд, крайне неуместное, бесмысленное опровержение, совершенно недостойное замечательной победы в стартовом матче Лиги чемпионов. Так и вижу: после победы над Барсой (тьфу-тьфу-тьфу три раза) какой-нибудь журналист сообщит, что игроки «Динамо» увеличили темп игры, потому что их атаковали несколько агрессивных мух. Вот и вынуждены были динамовцы забегать быстрее. И вот пресс-служба сообщает: « Мы уполномочены сообщить, что в это время наличия мух над стадионом обнаружено не было. Давайте радоваться игре «Динамо» и не прибегать к неподтвержденным сведениям».

У меня есть одно оправдание для пресс-службы «Динамо», точнее одно-единственное объяснение ее действиям...

Ипполит Матвеевич Воробьянинов шел к стадиону им. Лобановского надтреснутой разваливающейся походкой человека, близкого к уходу из жизни. Он понимал, что даже если эта его последняя авантюра увенчается успехом, воспользоваться ее плодами он вряд ли успеет. Продать драгоценности по приемлемой цене, получить визу во Францию, заказать место в парижском ресторане, снять (Ипполит Матвеевич с его классическим образованием терпеть не мог этот современный термин, он считал, что даже «закадрить» гораздо изысканнее) роскошную женщину и пройти с ней в номера, не говоря уже о том, что произойдет потом (и чего, между прочим, с ним не происходило уже двадцать два года) – нет, на это его жизни уже не хватит. Но было что-то, что заставляло его передвигать усталые гудящие ноги в направлении стадиона. Он хотел доказать себе, что жизнь прожита не зря. И дело не в Париже и не в женщинах, дело в том, чтобы успешно завершить дело своей жизни. Да, вот так. Он-то раньше думал, что ищет драгоценности для обеспечения веселой и достойной старости, а сейчас оказалось, что он их искал просто для того, чтобы найти. Что в этом и заключался смысл его жизни.
 
Охранник подозрительно осмотрел высокую фигуру Воробьянинова и собирался преградить ему дорогу, но его напарник похлопал его по плечу и уважительно показал на спину прошедшего Воробьянинова, мол, ты что, не видишь кто идет. На отце русской демократии была надета купленная на черном рынке за бешеные деньги футболка с надписью Хачериди. Правда, надпись эта была сделана спереди, но ни сам Воробьянинов, ни охранники видимо не очень разбирались в таких мелочах. Оставив охрану позади, Воробьянинов развернул карту стадиона. Несколько раз упав в пахнущие свежестью и канализацией дождевые лужи и прошевелив старческими губами старорежимные проклятия, Ипполит Матвеевич извилистым путем добрел-таки куда хотел. Он вставил в замок специально выращенный ноготь большого пальца правой руки, повращал им в разные стороны и бесшумно открыл дверь. Левой рукой не совсем опытный в таких делах Ипполит Матвеевич заводил по стенке так громко и интенсивно, как будто, например, втирал крем от загара в спину соседки по пляжу по ее просьбе (чего, между прочим, с ним не происходило уже двадцать два года). Наконец он нащупал округлый выступ выключателя и мягко опустил палец на клавишу. Комнату залил яркий свет.

Он стоял посередине. Яркий, четвероногий, плюшевый. Не в силах сдержать оглушительное биение сердца Воробьянинов закашлялся, и тут услышал шаги. Он обернулся. Перед ним стояла женщина с длинной шваброй и ведром. Воспитанный Воробьянинов выругался, но тем не менее подошел к женщине, принял у нее из руки ведро и поцеловал освободившуюся руку. Вернув ведро в руку законной владелицы, он отошел к стене, не в силах приструнить взбунтовавшееся сердце, не только потому, что его застали в неположенном месте, но и от поцелуя женской руки, чего с ним не случалось, между прочим, уже года двадцать два.

-Эх, и вы интересуетесь, мужчина, - прошелестел женский голос. – Да вы не дрожите, понятно все. К нам многие ходят. Вот это он и есть, спаситель наш.

- Спа…, спасибо (Ипполит Матвеевич хотел сказать «спаситель», но от волнения ошибся). – А почему спасибо?

- А и как же не спаситель, - прекрасно поняла его женщина с шваброй и ведром. - Все с него и началось. Она устало села на стоящий посередине комнаты стул и начала рассказ.

- Да, вот как есть, было это 16 сентября прошлого года. И приехала к нам команда из России. «Рубин». Ажиотаж, сами понимаете. Принципиальный матч. Короче, проиграть нельзя. И вот, вежливый вы мой мужчина, а таких, как вы, вежливых, давно я не видывала, скажу прямо, идет первый тайм. И вот первый тайм идет, а игра у нас наоборот – не идет. И еще гол пропускаем. А игра все равно не идет. И первый тайм кончается, а что делать непонятно. Одна надежда – на тренера. Повел, гляжу, тренер наш цыплят своих в раздевалку. Ведет, а у самого скулы так и двигаются. И эти, бедные, головы опустили, чувствуют свою судьбу. Мне интересно, взяла швабру, ведро и как будто в раздевалке чистоту навожу. Метнул он на меня взгляд, однако видит, женщина, что с нее возьмешь, и прогонять не стал. Короче, расселись, значит, цыплята, и сидят. А он перед ними стоит. И тишина. Минута прошла: они сидят, он стоит. Пять минут прошло: они сидят, он стоит. Семь минут – то же самое. И тишина. Кончается перерыв. Две минуты осталось. И тут - он берет вот этот стул за ножку и – трах его об стену!!! Ножки, спинка, сиденье – в разные стороны на мелкие кусочки, еле мы укрыться успели. Как на фронте, честное слово.

А как опомнились немного – глядим, вся раздевалка дивным светом заполыхала. Что за чудеса? Присмотрелись – батюшки, камушки-то, камушки разноцветные, повсюду, куда разлетелись, по всему полу, на шкафу, да хвала Господу - привел такую красоту увидеть. Короче стоим и молчим. И тут стук в дверь. И чья-то голова. «Кончился перерыв, - голова говорит. – На выход». Ну, тут мы уж сообразили. Только эта голова к нам засунулась, мы все – и цыплята, и тренер, и даже я – раз на пол плашмя! И камушки под себя сгребаем, чтоб никто не увидел. Голова ушла, а мы лежим, только подгребаем и подгребаем. И дышим тяжело. Видели, как себя рыба ведет, когда ее на берег выкидывают? Ну, вот так и мы. А стучат все сильнее. Уже грозят поражение засчитать за невыход на поле. И тут он – президент наш Игорь Михайлович. Ну, его как не пустить. Заходит, видит все лежат на животах и дышат тяжело. И подгребают. Это у вас что за бардак, спрашивает. Ну, как от президента скроешь. Да никто и не пытался. Сразу план действий разработали. А пресс-органу своему президент сразу дал команду все опровергать, что бы ни говорили. Вот. Ну как не выиграть после такого. Вот каков он, тренер-то наш. А что вы говорите все время, вежливый вы мой?
 
- И где же все это сейчас? – еле шевеля расплывшимися от горя губами, без остановки, как заевшая пластинка, оказывается давно уже сипел Ипполит Матвеевич. – Я хочу, хочу…

- А хочешь, так пойдем, - ласково позвала женщина со шваброй.

Они прошли по темному коридору и вышли на зеленое поле стадиона. У Ипполита Матвеевича захватило дух. Он в жизни не видел ничего подобного.

Он стоял посреди красавца двухсоттысячника. Яркая изумрудная трава освежалась под легким ветерком. Вверх уходили трибуны с мягкими креслами, инкрустированными жемчугами и бирюзой. В ручку каждого кресла была встроена  урна с обитой бархатом крышкой для сплевывания семечковой шелухи. Несмотря на то что стадион был пуст, через каждые пять рядов стояли работающие пункты питания, от которых исходил волшебный запах.

VIP-ложа сияла, как жар-птица. От нее в разные стороны расходились разноцветные лучи. Создавалось впечатление, что само солнце спустилось с неба и зашло в эту ложу посмотреть футбол. Платиновый козырек (а над остальным стадионом из красивого пластика) не позволял сильному дождю оскорблять кресла с выложенными из драгоценных камней инициалами завсегдатаев своими грубыми прикосновениями.

Ворота с золотыми штангами (на которых были видны многочисленные следы зубов) манили класть в них мяч за мячом. Раздалось приятное жужжание, и на поле выехала автоматическая машинка для разметки с дистанционным управлением. Это было как показательные соревнования фигуристов. Машинка делала пируэты, перепархивала с места на место, подпрыгивала, садилась на шпагат и что-то напевала. Не в силах сдержаться Воробьянинов зааплодировал. Машинка поклонилась и, поскольку с разметкой было покончено, покинула стадион.

- Ну как, видишь теперь, куда все пошло? – ласково улыбаясь спросила женщина, - но это еще не все. У нас теперь на каждые десять болельщиков по туалету. С мраморной дверью и мылом даже. А вот еще смотри.

Она подвела Воробьянинова к четырем смуглым молодым людям, курившим на газоне.  

- Из Бразилии. Будущие звезды. Тоже благодаря стулу. Если б не он, разве б смогли бы. Ну да теперь Лига наша.

Ипполит Матвеевич подошел к молодым бразильцам. Он рассеянно провел пальцем по четко очерченному носу одного из них и задумался.

Сокровище было здесь, но овладеть им было невозможно. Конечно, можно было попытаться повыковырять пару камешков из инкрустированных кресел, но с Воробьяниновым как будто что-то случилось. Он вдруг почувствовал, что все, что с ним происходило до этого, ерунда, а с настоящим он встретился только сейчас. И почему-то уже не пугал его больше стремительно приближающийся уход из жизни, да и в стремительное приближение этого ухода уже тоже как-то верилось с трудом.
 
- Пожить еще, что ли? – подумал он. – Сударыня, вам цветовод не требуется?