Егор ФИРСОВ: "Мы или изменим организацию, адаптируемся и станем уникальной современной армией. Или…"

"Вчера все друг друга поздравляли с Днем ВСУ.

А сегодня я хочу поговорить о вызовах в ВСУ.

Как вы думаете, что сегодня больше всего нужно пехотинцу и его подразделению на поле боя? Нет, это уже не автомат, и даже не дрон. Можно иметь оружие, но если ты слепой – оно будет не эффективным.

Главное в современной войне – это планшет с программами типа «Дельты» и «Кропивы». Все начинается с этого – с ситуативной осведомленности, когда боец смотрит на поле боя не через окно блиндажа, и даже не через Мавик.

Чтобы быть "зрячим", нужны программы с большими данными. Это не просто карты – это многослойные карты с большим массивом данных: где заминировано, где расположены позиции врага, где именно вчера работал танк противника, а где миномет… Сейчас вносятся данные даже с точками прилетов вражеских снарядов, потому что они дают представление и о дистанционные огневые возможности врага, и о потенциальных укрытиях от его же обстрелов, и еще кое-что, о что скажу ниже.

Именно с этого начинается боевая задача: иметь возможность и скилы смотреть и анализировать большой массив данных. Если командир подразделения 20 лет смотрел на бумажную карту, то ему будет трудно овладеть новыми подходами.

Еще одна огромная фронтовая проблема сегодня – это РЭБ, как на авто бойца, так и в окопе. Сегодня уже невозможно ездить по фронту так, как мы гоняли еще 2 года назад. Потому что дроны врага везде. Они могут просто лежать и ждать, когда будет ехать цель. Поэтому вся (!) передвижная техника на фронте должна быть с современными системами РЭБ, глушащими частоты. Это не панацея, но процентов в восемьдесят обеспечит, что бойца не уничтожат еще во время движения на позиции.

С окопным РЭБом сложнее – боец включает его, чтобы защитить себя. Беда в том, что этот РЭБ глушит и наши птички. Не буду говорить цифры, но они внушительны – когда наши дроны падают из-за действия наших же РЭБ.

Для решения этой проблемы командование должно не просто обеспечить РЭБами, но и организовать такое взаимодействие, чтобы каждая птица, вылетающая от нас (а их десятки, а иногда и сотни в день только от одной бригады), имела коридор без радиопомех.

Учили ли этому советские военные академии?

Скажу больше – с такой проблемой не сталкивалась ни одна армия мира. Ибо это первая война дронов.

Еще одна немаловажная проблема – коммуникационно-психологическая. Модель советской армии «я – начальник, ты – дурак» – сегодня не работает. Не те времена, не те люди. Сегодня все должно строиться на стимулах. И это не просто модная риторика – это фактор эффективности, продиктованный реальностью новой войны.

Одно дело – когда вы командир взвода и вашим бойцам нужно выкопать траншею. Здесь все понятно – если процесс не идет, то можно поорать, поматериться и понемногу наковырять.

А теперь представьте, что вы командир взвода, задача которого настроить дроны на пониженные частоты, чтобы они пролетели вражеский РЭБ. Для этого нужно где-то найти необходимые модули, выпаять старые, впаять новые, и главное – знать: где, как и куда. И тут уж, если нет нормальной коммуникации с бойцами, хоть кричи, хоть матерься - личный состав только закроется в себе, и результата не будет. А специалистов – очень мало. Актуальные скилы они получают фактически в условиях боя, так что заменить кем-то – просто не реально. Как следствие - минимум – это потерянное время; максимум – провал боевой задачи и человеческие жизни.

Чтобы было понятно: война дронов – это самая динамичная сфера фронта. То, что работало вчера, уже не эффективно сегодня. Большинство FPV-дронов, которые приходят от государства, подлежат переработке. Это не секретная информация. Дроны приходят на одной частоте, а подразделу нужна другая. Если птицу не модернизировать, то она просто упадет вместе со взрывчаткой. В прямом смысле – деньги на ветер.

Поэтому у всех передовых бригад есть собственные мастерские, где бойцы ежедневно перерабатывают дроны под конкретные обстоятельства и конкретные задачи. Как правило, на эту работу не предусмотрены штатные единицы. Да и паяльники с кучей оборудования нужно покупать самостоятельно, или искать спонсоры

Удивительно звучит? Но это реальность – подразделение должно искать спонсоров!

Похожая ситуация и со снарядами для дронов. 99% БК для бригад производится или перерабатывается в самих бригадах. Что, конечно, не предусмотрено нашей военной бюрократией. А бойцу за такую работу в тылу должны платить не 50 тысяч. грн., как сейчас, а больше, потому что риск у него не меньше, чем у парня в окопе.

Чтобы разрулить эти проблемы, нужно обладать смелостью, адекватностью, творчеством и менеджерскими качествами. Старые учебники этому не учат…

Еще один новый вызов – массированное минирование. Прошло время, когда сапер заходил в серую зону, ставил растяжки и возвращался назад. В столь масштабной войне должно быть и масштабное минирование. А как его обеспечить, если все просматривается и простреливается?

Дистанционным минированием. А это – снова дроны. И снова – планшеты, чтобы понимать где минировать нужно, а где уже заминировано. К тому же противник детонирует мины артиллерийскими обстрелами, - здесь и пригодятся знаки воронок от артобстрелов россиян.

Если командиры уровня рота-бригада понимают эти тенденции – потери будут минимальными, задачи будут выполняться. Если командиры воюют «как прежде», по советским учебникам – их подразделения обречены…

А отсюда – проблемы не только на фронте, но и в тылу: от трудностей мобилизации, до потери водоворота в победу и доверия к власти.

Весь этот текст к тому, что современный мир изменяет войну, следовательно, должны изменяться и Вооруженные силы. Они должны быть адекватны современной войне не только в технологическом, но и в организационном, и психологическом планах. И эти изменения должны делать люди сами современные, ценность которых определяется не возрастом или погонами, а скилами, соответствием современным условиям войны.

Сейчас вопрос стоит очень просто: мы или сменим организацию, адаптируемся и станем уникальной современной армией. Или…

Никаких или!

Мы просто обязаны становиться лучше.

Такова наша участь".