Владимир БЕССОНОВ: "Помогли "Карпатам", но телевизоры "Электрон" нам везут до сих пор"

В год 90-летия киевского Динамо мы продолжаем знакомить читателей zbirna.com с выдающимися динамовцами. С теми, кто ковал с лаву выдающегося клуба. Один из них — Владимир БЕССОНОВ. В первой части интервью с Владимиром Васильевичем мы вспоминали о том, как он, столяр первого разряда, оказался в Динамо, о том, как, играя на обезболивающих, стал лучшим игроком юниорского чемпионата мира, и многое другое.

Сейчас ваше вниманию — вторая часть интервью с выдающимся игроком киевского Динамо.

— С футболом вам пришлось расстаться в 32 года и не по собственной воле…
— В 1990-м, накануне итальянского первенства мира, во встрече с Металлистом получил довольно неприятную травму. Но успел не только вылечиться, но и набрать нужную форму. Короче, в сборную попал. Казалось, все позади, больная нога не беспокоила. Но в сентябре опять случился рецидив. Из-за этого, кстати, так и не удалось попробовать себя в зарубежном клубе. Хотя на смотрины в Израиль ездил, провел четыре матча за Маккаби из Хайфы в чемпионате страны. Кстати, Землю обетованную я покинул всего за день до начала войны в Персидском заливе.

— А ведь могли оказаться в итальянской Роме.
— Мог, да не оказался. В 1989-м в Киеве проходил турнир, в котором, кроме нас и римлян, играли еще бразильский Ботафого и мексиканская Гвадалахара. Итальянцы просили Лобановского, чтобы отпустил меня. Но Васильич говорит: «Через год — чемпионат мира в Италии, отыграешь и можешь переходить в Рому». Но выступили мы неудачно, и на ветерана Бессонова спроса уже не было.

— Мечта любого футболиста — сыграть на чемпионате мира хотя бы раз. Вам же это удалось трижды. Что больше всего запомнилось?
— Безобразное судейство. Так было в 1982-м в Испании, когда судья Кастильо на глазах своих соотечественников творил чудеса в матче с бразильцами. Через четыре года арбитры аналогичным образом вывели в 1/4 финала сборную Бельгии. А в 1990-м в упор не заметили игру рукой Марадоны. Обидно…

«С Коньковым на сборах жили в одной комнгате. От него и номер игровой достался»

— Смена вашего игрового амплуа сопровождалась сменой номера на футболке. Почему в итоге выбрали именно «двойку»?
— Долгое время у меня не было постоянного номера. Надевал футболку того, кто по каким-то причинам не попадал в состав. Лишь в конце 1981-го экс-президент Федерации футбола Украины Анатолий Коньков, с которым мы жили в одном номере на базе и в гостинице, заканчивая карьеру, передал мне свой номер.

— Кстати, о базе. Там вы уж точно провели гораздо больше времени, чем дома?
— Если посчитать, то приличный срок получится, лет этак на десять. Книги, телевизор, бильярд, карты, лесные прогулки. Этим в основном и занимались в перерывах между тренировками.

— В карты — на интерес?
— Почему же — на деньги.

— И что, разрешали?
— Когда как. В одно время втихаря играли в номерах, а позже — спокойно в холле. Считаю, что от этого хуже по мячу бить не стали.

— В чемпионах, случайно, не ходили?
— Да нет, были асы и покруче меня. Сначала Сергей Кузнецов, позже Саша Бойко. Знал толк за картежным столом и Ваня Яремчук. Ничего предосудительного в этом не вижу. Во всяком случае, на результате предстоящего поединка наше увлечение никак не сказывалось. Хуже, когда закрываются в номере и в ход идут сигареты, спиртное.

— А что ожидало того, кто пытался таким образом разнообразить набор развлечений на базе?
— На ковер вызывали, штрафовали.

— Вы, насколько я знаю, закурили рано?
— С 17 лет, как только приехал в Киев.

— Не мешало играть?
— Никогда. Хотя если бы попал в большой футбол сегодня, когда благополучие каждого футболиста напрямую зависит от него самого, а не от доброго «дяди», то, наверное, не начал бы курить.

— Кстати, о «дяде». С ярым футбольным болельщиком Владимиром Щербицким были знакомы?
— Нет. А вот с его сыном дружил. Тот все передавал от отца привет тезке. Мы ведь оба — Владимиры Васильевичи.

— «Самое памятное событие в моей жизни произошло в 1978 году, когда комсомолия Киева избрала меня делегатом XVIII съезда ВЛКСМ» — цитата Владимира Бессонова из интервью еженедельнику «Футбол-Хоккей»…
— Помню-помню. Спустя годы просматривал эту статью и думал, до чего же идейный был. А если серьезно, то весь этот материал на разворот, в котором футбол лишь обозначен на втором плане, — плод журналистской фантазии. Этого интервью я попросту не давал. Правда, делегатом съезда был. В Гантиади, где Динамо проводило сбор, меня и застало известие о том, что избран делегатом съезда комсомола страны. Кто выбрал? За что? До сих пор не знаю. Таким же образом и в партию «вступил». Позвонил начальник команды Михаил Коман и сказал, чтобы я и Володя Веремеев немедленно приезжали — для КПСС созрели, очередь подошла. Нас тогда по плану — по двое в год — принимали.

— Но хоть в личной жизни вас не направляли «сверху»? Кстати, с будущей женой как познакомились?
— На свадьбе у Олега Блохина в декабре 1980-го. Рядом за столом сидели. Хотя впервые я увидел Вику значительно раньше, когда ей всего 12 было. На динамовской базе я жил в одной комнате с Александром Хапсалисом, а его жена работала хореографом у Альбины Дерюгиной. Вот и бывало, что я составлял Саше компанию, когда он ходил встречать супругу после тренировок. Там, в зале, и увидел ее. Как шутила позже моя жена: «Это у них, у футболистов, хобби такое было — за нами подглядывать» (смеется). Кстати, и Блохин, и Хлус, и Буряк, и Бережной, и я — все женились на гимнастках.

— Вадим Евтушенко как-то рассказывал, что в его нынешней квартире раньше вы жили. Говорят, в свое время у вас в квартирантах едва ли не половина игроков Динамо перебывала?
— У меня и Баль жил, пока не получил собственное жилье, и Демьяненко, и Протасов, и Литовченко с семьей. Никто нас не стеснял. Мы с Балем настолько были неразлучны, что нам даже общее прозвище дали — БалБес.

— Но и вашу семью друзья, бывало, выручали.
— Да, когда рванул Чернобыль, позвонил Реваз Челебадзе из тбилисского Динамо: «Пусть твои приезжают. У меня дом на берегу моря. Места всем хватит». Вот мы с Балем и отправили своих родных в Грузию, подальше от радиации.

— А сами-то?
— Сами в Киеве остались. Более того, недели через три после аварии Лобановский командировал меня и Сергея Балтачу в Чернобыль выступить перед ликвидаторами, рассказать о победе в Кубке кубков. Словом, поддержать боевой дух людей. Поехали, поддержали. Они нас накормили, красного вина налили. Правда, уже когда мы собрались домой ехать, нас предупредили, что всю одежду придется выбросить, мол, «светится» она. Вот уже у себя на этаже и снял с себя все, выбросил в мусоропровод. Когда домой заходил, картина еще та была…

«Помогли Карпатам, но телевизоры Электрон нам везут до сих пор»

— Кстати, футбольная дружба могла иметь продолжение и на футбольном поле.
— Расскажу одну историю. В 1977-м мы в последнем туре в Ереване играли. Нам уже ничего не нужно — мы чемпионы, а Арарату вылет из высшей лиги грозит. Армяне нам золотые горы обещали… Но из опасной зоны выкарабкивались и наши Карпаты. Просили: «Вы только не проиграйте, а мы вам каждому за это — по телевизору!» Львовские Электроны тогда в цене были. Словом, взяли мы и выиграли. Только вот телевизоры нам до сих пор везут…

— Первый автомобиль у вас появился аж в 30 лет.
— Не совсем так. Машины у меня были и до этого. Но я их продавал. На автомобилях в ту пору можно было хорошо заработать. И только в 1988-м, когда футбольный клуб Динамо подарил мне Мерседес, сел за руль.

— Что за татуировка у вас на пальце?
— Смотрите: «Бес и 195?». Лет в 15 ее сделал. В Харькове пацаны во дворе кололи, сделали и мне. Для чего знак вопроса? Догадайся, мол, сама, с какого года…

— У вас уникальная семья — три чемпиона мира.
— Я хоть и чемпион мира среди юниоров, но самый главный (с улыбкой). Кроме того, мы с дочерью, в отличие от мамы (Виктория Серых была чемпионкой мира по художественной гимнастике в командных упражнениях, а дочь Анна побеждала на мировом первенстве в индивидуальном зачете. — Прим. авт.), еще и бронзовые призеры Олимпийских игр.

— И только сын у вас «всего лишь» мастер спорта по теннису…
— Да, Саша у нас в семье самый нетитулованный (смеется). В детстве занимался футболом, но после сотрясения мозга переключился на более интеллектуальный и менее травмоопасный вид спорта — теннис. Учился в Барселоне в теннисной академии Луиса Бругейры. Но, видимо, слишком поздно пришел в этот вид спорта и великим теннисистом не стал.

Юрий САЙ, Факты